Официально репутация города так и не была восстановлена после дела с захватом Утопии, когда полиция предъявила ордер на эвакуацию, а город не смог исполнить приказа. В дальнейшем, по ходу этого же дела, городу предъявили обвинение в технологической измене в период стоянки на соседней планете, Хрунте, — не такая уж серьезная вещь, как может показаться, но хороший повод как следует оштрафовать провинившегося, — и город покинул место действия с неаннулированным обвинением в реестре. К тому же они сыграли с легашами маленькую шутку, и едва ли последние успели о ней позабыть. Ничего противозаконного, конечно, но над легавыми здорово потешались все оки в галактике, а легавые сильно не любят, чтобы над ними потешались.

Потом случился казус с транспортировкой Она. Город выполнил условия контракта с планетой до последней запятой, но, к сожалению, это невозможно было доказать — Он давно в пути к туманности Андромеды и свидетельствовать в защиту города не может. Что касается легавых, они были уверены, что город просто уничтожил планету — идея столь же нелепая, сколько и привлекательная для космической полиции.

Хуже всего — город действительно принимал участие в Походе на Землю. Это была трагедия от начала и до конца, и из нескольких сотен летающих городов уцелела горстка. Поход стал результатом общегалактической депрессии, которая последовала за падением германиевого стандарта. Амальфи принял участие в Походе, потому что лучшего выбора не существовало, — в системе, в которой начался Поход, его уже обвиняли в нескольких преступлениях, которые город, если разобраться, вынудили совершить, — и он сделал все, что было в его силах, чтобы из кровавой бойни Поход стал круглым столом переговоров, но бойня все равно случилась. В хаосе галактической катастрофы утонули голоса городов, сохранявших благоразумие, включая город Амальфи.

Амальфи грустно вздохнул. Судя по всему, земная полиция в конце концов не забудет город Амальфи. По двум причинам, не более. Первая: в городе имелся длинный Реестр Нарушений, и сам город все еще жил, следовательно, его стоило привлечь к ответственности. Вторая, город этот улетел в направлении Большого Магелланова Облака, то есть, в том же направлении, что и другой город — более старый, зловредный город, — тот самый, что натворил кровавых дел на Торе-5. Название этого города по-прежнему заставляло морщиться как легашей, так и всех уцелевших оков, без разницы.

Амальфи отключил канал связи с Отцами города, которые не успели еще добраться до конца воспоминаний, вытащил из натруженного уха наушник. Перед ним простирался пульт управления городом. Польза от этого пульта еще была, но главный его блок был мертв навсегда — тот, что использовался при полетах от одной звезды к другой звезде. Город совершил посадку, и выбора у города не оставалось, нравилось им это или не нравилось: им придется, так или иначе, завладеть этой несчастной планеткой.

ЕСЛИ ТОЛЬКО ЛЕГАВЫЕ НЕ СУНУТ НОС. Облака Магеллана неуклонно и с возрастающей скоростью удалялись от родной галактики. Промежуток достиг столь значительного размера, что городу Амальфи пришлось использовать управляемую планету как стартовый ускоритель. Легавые не сразу примут решение — стоит ли преследовать один-единственный летающий городишко? Им понадобится время. Но в конце концов они примут решение. Чем успешнее будут они вычищать родную галактику от бродяг-оков, — а не было сомнений, что полиция уже расправилась с большей частью летающих городов, — тем сильнее желание выловить последних отбившихся от стада овечек.

Амальфи не верил, что звездное скопление-сателлит, такое, как Магелланово, сможет обогнать землян в области технологии. Ко времени, когда легавые решат наконец броситься в погоню за сбежавшим городом, их техника будет на уровень выше той, которой пользовался Амальфи. Если легавые захотят преследовать их в Большом Магеллановом Облаке, они найдут способ. Если…

Амальфи поднял наушник.

— Вопрос: может ли необходимость поймать нас оказаться достаточно острой, чтобы они пошли на разработку необходимой технологии?

ДА, МЭР АМАЛЬФИ. НЕ ЗАБЫВАЙТЕ, В ОБЛАКЕ МЫ НЕ ОДНИ. НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ТОР-5.

Вот оно — древнее клеймо. Из-за него оков ненавидели даже на планетах, где и в глаза не видели летающего города. Имелось очень мало шансов, что город, сотворивший бойню на Торе-5, успешно достиг Большого Магелланова Облака — слишком давно это было. Но даже исчезающий малый шанс заставит легавых наведаться в эти места, если верить Отцам города. Рано или поздно они придут и уничтожат город Амальфи — во искупление преступления, память о котором все еще была жива.

“Не забывайте Тор-5”. Не будет покоя городам оков, пока память о зверски уничтоженной планете жива. Даже здесь, в глуши скоплений-сателлитов родной звездной чечевицы.

— Начальник? Прошу прощения, мы не знали, что вы заняты. У нас готов рабочий график. Как только сможете взглянуть…

— Я могу прямо сейчас, Марк, — сказал Амальфи, поворачиваясь спиной к пульту. — Привет, Ди. Как тебе планета?

Девушка с Утопии улыбнулась.

— Очень красиво.

— Преимущественно, — согласился Хейзлтон. — Но Пустошь — уродливое место. В остальном же — прелестная планета, даже не скажешь, судя по способу, которым они возделывают землю. Она заслуживает лучшего, чем крошечные заплатки-поля. Сельское хозяйство здесь еще в зародыше. Даже я знаю способы получше тех, которые известны местным крестьянам.

— Ничего удивительного, — сказал Амальфи. — У меня есть теория — прокторы сохраняют власть с помощью запрета на знания, включая сведения из науки сельского хозяйства, если последние хотя бы чуть-чуть поднимаются над уровнем крайнего примитива. Нет нужды говорить, что такая политика — тоже крайний примитивизм.

— Относительно политики, — подчеркнуто спокойно сказал Хейзлтон, — я не со всем согласен. Но пока суть да дело, городом нужно управлять.

— Верно, — согласился Амальфи. — Что у нас в программе?

— Я устроил опытный участок на Пустоши, уже проведены анализы почвы. Конечно, это не выход из положения. Рано или поздно придется обзаводиться землями получше. Я набросал предварительный вариант договора с прокторами на аренду. Предполагается географическая ротация земель, чтобы свести перемещение крестьян к минимуму, сохраняя в полном масштабе принцип сезонности. По сути, это старый вариант стандартного контракта на колонию с ограниченными правами, я только постарался учесть предрассудки прокторов. Лично я не сомневаюсь, что прокторы подпишут договор. Далее…

— Они не подпишут, — сказал Амальфи. — Им даже показывать его нельзя. Более того, немедленно повыдергивайте все, что успели насажать на твоем опытном поле.

Хейзлтон с неподдельным отчаянием прижал ладонь ко лбу.

— Начальник, если вы хотите сказать, что мы еще не покончили с этими тараканьими бегами и будем играть в интриги, интриги и еще раз интриги… Меня уже тошнит, честное слово, я так вот прямо вам говорю — тошнит. Две тысячи лет — этого мало? Я-то думал, мы сюда навсегда приземлились!

— Это так. Мы останемся здесь. Но как ты сам вчера мне напомнил, у планеты уже есть владельцы — и по закону выпихнуть хозяев из собственного дома мы не имеем права. При нынешнем положении дел мы не должны даже намекать, что собираемся здесь обосноваться. Они ведь сильно подозревают, что мы так и сделаем, и только ждут знака с нашей стороны.

— Джон! — Ди подошла ближе к мэру и положила руку на его плечо. — Джон, ты ведь обещал, после конца, после Похода, ты обещал найти для нас дом. Пусть не на этой планете, пусть на другой какой-нибудь, здесь, в Облаке. Ты обещал, Джон.

Мэр поднял голову, посмотрел на девушку. Ни для нее, ни для Хейэтона не было секретом, что Амальфи любил Ди. И они оба хорошо знали, как жесток закон летающих городов — мэру запрещались более-менее постоянные связи с отдельной женщиной. По иронии судьбы, Амальфи был предан городу настолько, что подчинялся бы закону, даже если бы последний не существовал. За девяносто лет молодые люди не подозревали об этом чувстве, пока недавний кризис в скоплении Аколита не вынудил Амальфи поведать Хейзлтону о своих чувствах к Ди.